Интервью главного тренера «СКА-Энергии» порталу Sports.ru
Литовец Вальдас Иванаускас стал одним из первых советских футболистов, уехавших в Европу с развалом Союза. Сделав себе имя в составе «Жальгириса», Иван Грозный играл в Австрии и Германии, где и начал свою тренерскую карьеру. Нынешним летом он возглавил хабаровский «СКА-Энергию». В беседе с еженедельником «Футбол» Иванаускас вспомнил, как майор убедил его перейти в ЦСКА, конфликт с Анатолием Бышовцем и рассказал об особенностях немецкой тренерской школы.
Мне бы в небо
— Тренером СКА вы стали этим летом. Самое сильное впечатление, наверное, наводнение в Хабаровске?
— Почему же, самое сильное впечатление – то что я вообще впервые приехал на работу в России. Хабаровск – далекий город, перелеты, игры, уровень ФНЛ – все это вызов, который я принял. А наводнение – просто несчастье, природа. Виндсерфинг на нашем стадионе — это было такое шоу. Хотя вода поднялась очень высоко, за две недели мы потеряли все. Стадион был нашим домом, но люди потеряли куда больше — свои личные вещи и жилье. Огромная трагедия.
— Говорят, серьезных футболистов можно заманить в Приморье (? — прим. ред.) только большими деньгами..
— Бросаться деньгами, чтобы к нам пришли звезды, – это не наш случай. Определенные условия созданы, но у нас не сверхъестественная команда. В ФНЛ играют клубы с куда лучшей инфраструктурой.
— Чем вы занимаетесь в эти бесконечные часы перелетов?
— Мне кажется, я уже могу попробовать получить лицензию летчика. Восемь часов в самолете – перелет до Москвы или Питера – для нас привычное дело. Есть разные развлечения, но я читаю или смотрю тренерские материалы. Хотя самое страшное – это период ожидания в аэропортах.
Повестка в «армию»
— Правда ли, что вы попали в футбол из обычного двора?
— Так и было, в те времена все гоняли мяч, хотя возможностей было немного. Разве что школьные стадионы были в приличном состоянии, с каким-никаким газоном, школы за ними присматривали. Мой сосед занимался в секции и играл на турнирах типа «Кожаный мяч» и как-то позвал меня. Первые два года я тренировался со старшими ребятами. Разница была велика, но сосед помогал, да и первый тренер что-то увидел во мне. Физически-то я был достаточно развит, но возраст есть возраст.
— Где же вас нашел «Жальгирис»?
— На одном из «Кожаных мячей» я был признан лучшим игроком турнира, и меня заметил Борис Петрович Игнатьев. Он как раз создавал юношескую сборную и позвал меня. Но в те времена было много волокиты с проверкой документов, все надо было отправлять в Москву, поэтому я не успел съездить на турнир на Кубу. А я ведь никогда не ходил в ДЮСШ или интернат. Нужно было успевать учиться, да и родители не хотели отдавать меня в спортшколу. Там очень баловали детей, дисциплина напрочь отсутствовала. Потом Борис Петрович позвал меня на турнир имени Гранаткина. Тут, по сути, началась моя карьера. Дальше были разные турниры, а летом созывалась сборная Литвы для Спартакиады. Ребята ехали постарше, и меня сначала взяли как запасного, но после первой игры я уже играл в основном составе. Тогда меня и заметил «Жальгирис».
— А в ЦСКА вас отправили по повестке?
— Практически. На юношеском чемпионате Европы в Москве в 1984 году мы проиграли Венгрии в финале. Упорный был матч, только по пенальти уступили, но у нас была очень хорошая команда. А ЦСКА тогда вылетел из высшей лиги, и там решили всю команду разогнать, набрать молодежь. Половину сборников отправили в ЦСКА. В то время нужно было идти в армию, хотя можно было получить отсрочку, но это на полгода. Как раз я заиграл в «Жальгирисе», меня взяли на заметку в «Динамо», «Спартаке». Последняя игра, мы собираемся в коммерческую поездку в Китай. Первое путешествие с мужиками, я весь радостный. И за день до отъезда, когда все документы готовы, мне говорят, что я не поеду, с Шереметьева меня сразу заберут в армию. Переживал, конечно, команда улетела, а я остался в Литве. Приехал майор из ЦСКА: «Мы тебя заберем. Не сейчас, так весной. Юрий Андреевич Морозов хочет, чтобы ты был в команде». Три дня меня так пугали: «Не хочешь в футбол играть, будешь служить с белыми медведями». Возможности для отсрочки были, ребята в «Жальгирисе» тоже надеялись, что я останусь. Но я понимал, что терять полгода подготовительного сезона неправильно, так что согласился.
— «Отслужили» не слишком удачно.
— ЦСКА был вроде как потерянным временем. Хотя я играл с теми же ребятами в сборной, в ЦСКА был единственным литовцем – язык, весь менталитет русский отличается. Зато этот опыт помог мне в дальнейшей жизни за границей, ведь я решился уехать из Литвы в 18 лет. Как игрок я раскрылся, уже вернувшись в «Жальгирис»: 1987–1988-й годы были нашим пиком – третье место в чемпионате, победа на Универсиаде.
Обида на Бышовца
— На Универсиаду в Хорватию «Жальгирис» почти в полном составе ездил под именем сборной СССР. Против вас играли настоящие студенты?
— Там было сумасшедше, ведь тогда еще была единая Югославия, и с ней мы попали в одну подгруппу. Деян Савичевич, Драган Стойкович, Сречко Катанец – те еще студенты. Причем за Югославию все болели, никаких противоречий в стране тогда не ощущалось. Мы тоже ехали как студенты, но гордились, что представляли Советский Союз. В полуфинале была битва с Северной Кореей, даже не знаю, с чем сравнить. После этого матча мы были на подъеме, поэтому в финале, казалось бы, легко выиграли у Южной Кореи – 5:0. Нынешнюю Универсиаду с той тяжело сравнить, тогда был совсем другой уровень – практически Олимпиада, но проход по студенческим.
— Могли и «золото» Олимпиады-88 выиграть. Из-за чего все-таки Анатолий Бышовец вывел вас из состава сборной?
— Очень больная тема для меня. Все сборы, до самого последнего в Сухуми, я прошел как основной игрок. И в последний момент, за три-четыре недели до Олимпиады, мне сказали, что я не еду, и в сборную позвали игроков, которые вообще ни разу не были на сборах. Личные это или политические причины, я не знаю, пусть все это останется на совести тренера. Олимпиаду я заслуживал.
— Нам рассказали, что Бышовца уволили из «Маритиму» из-за конфликта с Данни. Португалец как-то провинился, и Анатолий Федорович его также вывел из состава.
— Он специфический, непростой человек, понятно, что у каждого тренера есть нюансы. Но я был на всех турнирах, хотя он мог меня не вызывать. Удивило, что он вывел меня из состава в последний момент, когда создавался костяк. Да, он великий тренер, выиграл Олимпиаду – большое достижение для Союза, но личная обида у меня осталась.
— В 1988 году в составе сборной СССР вы участвовали в турне по Кувейту и Сирии. Вас встречали как суперзвезд?
— После той негативной ситуации Валерий Васильевич Лобановский сразу взял меня в первую сборную. Там 14 игроков из Киева, а я попал в небольшую группу ребят из других клубов. Впервые после холодной войны мы приехали в турне. Встретили нас здорово, народ ходил на стадионы, причем одни мужчины и все в белом, национальной одежде. Безалкогольный режим – самое необычное, с чем пришлось столкнуться. Сезон вроде окончен, но ни капли спиртного нельзя. Правда, мы и так боялись в те времена лишнего махнуть, были на полупрофессиональном уровне.
— Каким вы помните Лобановского?
— Это человек, который видел на три-четыре шага вперед. Он очень мало говорил, но его слово – закон. Лобановский мог сделать из среднего игрока мастера. Тогда в молодости его все боялись, потому что он был требовательным к себе и команде. Киевляне рассказывали: если ты относишься к своей работе ответственно, он мог простить, даже если что-то не получается.
— Используете какие-нибудь его наработки?
— Спустя столько лет тяжело что-то переносить. Разве что его нацеленность и мудрость – вечные истины. Времена меняются, тогда он мог надавить, многого требовать. Сейчас игроки получают большие деньги, нужно очень тонко работать с психологией.
Литва на отшибе
— Какие эмоции вы испытали, когда узнали, что не едете на чемпионат мира-1990?
— Так я знал заранее, еще на Евро-1988 должен был ехать. Валерий Васильевич сказал: «Вальдас, в «Жальгирисе» ты лучший, но для меня этого мало. Если ты хочешь играть в большой футбол – еврокубки, чемпионаты мира и Европы, – переходи в киевское «Динамо». И дал мне два месяца подумать, а спустя время коротко спросил: «Ты принял решение?» Я ответил, что останусь в «Жальгирисе». Мне было комфортно в Литве, но, наверное, тогда я был не готов к конкуренции в Киеве. Сейчас понимаю, что ошибочно.
— Как-то раз вы обмолвились, что не будете выступать за сборную Литвы. Эмоции?
— Был конфликт с тренером, но главное – нам не создавали элементарных условий для работы. Сборная – зеркало страны, а в те времена президент и руководство Литвы были на низком уровне. У нас в стране не было и не будет большого финансирования для футбола, но элементарные-то вещи должны быть. Если уж мы зовемся профессионалами. И я не для себя лично пробивал это, а ради молодых игроков.
— Однажды вы сказали, что мечтаете возглавить сборную Литвы. До сих пор хотите?
— Сейчас я знаю внутреннюю кухню, поэтому мечта пропала. Если взглянуть на юношеские и молодежные уровни, то станет понятно, что будущего просто нет. Если три года назад меня спросили бы, когда Литва выйдет на серьезный уровень в футболе, я бы ответил: шесть-восемь лет. Теперь даже не знаю, что можно предположить. Перспективы мизерные.
Связи Семина
— Отправившись на просмотр в «Аустрию», вы почувствовали, как падает железный занавес?
— Мы ведь ездили в соцстраны – в ГДР, Румынию – со сборной, но приезжали на три дня, максимум недельку. Особенно никуда не сходишь, постоянно рядом были люди, которые запрещали то, сё. Тогда мы уже снялись с чемпионата, но играть в Балтийской лиге было невозможно: очень низкий уровень. И в «Жальгирисе» у каждого была цель уехать в Европу. После еврокубков мы видели, какой футбол там – стадионы, отношение. У нас тоже любили футбол, но условия были несравнимы. Машины, квартиры с мебелью, выглаженная форма, все только для футбола — сначала это удивляло. А потом все встает на свои места, работаешь от субботы до субботы.
— Почему ваш переход не состоялся?
— Так состоялся, но чуть позже. Вместе с Арминасом Нарбековасом нас пригласили в Австрию на недельный сбор. После второго дня тренер предложил нам контракт. Но тогда было условие, что никто младше 27 лет не уедет из Советского Союза. И получилось: у нас на руках контракты, а играть не можем. Юрий Палыч Семин с «Локомотивом» тогда был во второй лиге и сказал мне: «Поможешь нам выйти в высшую лигу – на следующий день можешь ехать в Австрию». А у него были связи в федерации. Свое слово я сдержал, 3 ноября мы выиграли у «Ротора», а 5-го уже были в Австрии.
— Каким был Юрий Семин в начале своего пути?
— У него была цель выйти в высшую лигу, и он сделал невозможное с теми условиями, которыми обладал «Локомотив». Потом ведь нужно было закрепиться среди таких команд, как «Динамо», «Спартак», собирать по крупицам зрителей. Позже, когда я окончил тренерские курсы в Германии, нужно было проходить стажировку, я попросил отправить меня на месяц в «Локомотив». Палыч не изменился, по-прежнему ставил цели, но изменились условия – финансирование, база, стадион.
— Что такое австрийская лига?
— Ну, в те времена это был совсем другой чемпионат, играли звезды: Тони Польстер, Андреас Херцог, Станислав Черчесов, мы с Нарбековасом приехали, Эрнст Хаппель работал. Зрители ходили, и уровень был — один «Рапид» чего стоил! Для нас было в диковинку, что в свободное время можно делать что угодно, только выходи на поле и делай свою работу. Никто тебя не пугает, не надо прятаться. Работаешь – играешь, простая капиталистическая система. За три года с «Аустрией» мы выиграли все, а команда-то была: семь игроков сборной Австрии, три – Литвы плюс качественная молодежь. Помню: как игры сборных – почти весь состав разъезжался, некого было тренировать.
— Почему же у вас не получилось завоевать Германию?
— Нам предлагали паспорта, чтобы остаться в Австрии, но у меня была цель – Бундеслига. Болельщики меня полюбили, в «Гамбурге» до сих пор есть мой флаг на стадионе. Но пришлось уйти, когда пришел новый тренер. Надо было, конечно, ждать своего шанса, но мне так хотелось играть! Потом «Вольфсбург» только вышел в высший дивизион и звал меня, а я принял ошибочное решение вернуться в Австрию. Из Бундеслиги можно уйти куда угодно, а вот обратно – сложно.
Тяжело в учении
— Карьеру вы заканчивали в низших немецких лигах. Там тоже идеальные газоны и полные трибуны?
— Две-три тысячи всегда приходит даже в таких маленьких городах, как Вильхемсхафен и Клоппенбург. Тогда у меня уже была цель начинать тренерскую карьеру, да и травмы пристали. Получил лицензию А, два года я был играющим тренером в четвертой лиге, потом президент предложил мне пойти на лицензию Pro. Благо язык у меня уже был на высоком уровне, там ведь нужно экзамен сдавать. В те времена мы с понедельника по пятницу с 8 до 17:30 занимались, как в обычной школе.
— За партами сидели?
— А то, конкретно в университете учились. Только в пятницу отпускали пораньше из-за пробок. Мне нужно было 500 км ехать, и так девять месяцев от звонка до звонка. Очень тяжело, особенно переключиться с футбола на учебу: психология, медицинские дела. Каждый год свыше 300 человек поступали, а из них только 25 будущих тренеров – большая конкуренция. Многие через пару месяцев уходили, потому что слишком большой стресс. Две недели я еще играть пытался, а потом закончил карьеру. Хотелось хоть раз в неделю переключиться на что-то другое.
— Первый успех к вам пришел в «Каунасе», причем очень быстро. Откройте секрет побед.
— Каунас – баскетбольный город, но я здесь родился. На таком же уровне я мог играть в баскетбол, на протяжении года я совмещал тренировки там и тут. Домашние стены помогали, наверное. У меня была нацеленность, с малых лет меня дисциплинировал отец.
— Расскажите о первой встрече с Владимиром Романовым?
— К тому моменту я давно жил в Германии, а в Литве создался новый клуб «Ветра» с амбициозным президентом. Меня пригласили, полгода я там отработал, параллельно в сборной Литвы был вторым тренером. Как-то мы летели на игру со сборной Шотландии, Владимир Романов был с нами как болельщик. Он большой бизнесмен и неординарный человек, подсел ко мне в самолете и говорит: «Я хочу тебя видеть в «Каунасе». Ну я и согласился.
Неукротимые «сердца»
— Почему тогда, будучи тренером «Каунаса», согласились работать помощником в «Хартсе»?
— Тренер должен каждый день совершенствоваться. С «Каунасом» я выиграл все, но это деревенский уровень. Романов сказал: «Вальдас, ты должен прогрессировать. Условия в «Каунасе» нормальные, но у тебя пропадает интерес». Так что я поехал в Северную Ирландию на сборы «Хартса», и мне предложили должность помощника главного тренера. Плюс немецкий у меня был perfekt, а английский – так себе. Была возможность подтянуть.
— Не слишком ли много литовцев было на одну команду?
— Так ведь в те времена они были одними из лидеров: Саулюс Миколюнас, Дейвидас Чеснаускис, Эдгарас Янкаускас. Плюс команда создавалась заново, было много иностранцев, тех же чехов. И в 2006 году мы заняли второе место: впервые в истории кто-то вмешался в междусобойчик «Рейджерс» и «Селтика».
— После этого вы недолго тренировали «Карл Цейсс» и вдруг решились на работу во второй лиге Литвы. Неужели предложили большие деньги?
— В «Карл Цейссе» были очень тяжелые финансовые условия, но работать было интересно. Уйти пришлось по неспортивным причинам, был без работы, и появился «Банга» — амбициозный клуб. Да и если тренер полгода остается без работы, потом тяжело снова поймать этот ритм. Так что я решил быть в тонусе.
— Но в азербайджанский «Стандарт» вас точно заманили контрактом?
— О том, что проект полугодичный, я знал: клуб уже почти был банкротом. Президенту нужно было держать команду на плаву, поэтому он обвинил меня во всех грехах. Для меня это все равно опыт, хоть и негативный.
— Говорят, молодые азербайджанские игроки избалованы деньгами хуже русских.
— Финансовые возможности там огромные! Самые большие среди всех стран бывшего Союза, но дальше этого не идет. Все-таки у русских другой менталитет, а Азербайджан – мусульманская страна, где сильны традиции. Даже Палыч подтверждает, что есть большие деньги и идеальные условия. Но разбалованность мешает, менталитет тяжело перебороть. Но сейчас я принял новый вызов и работаю в России.
Автор: Вячеслав Опахин, Sports.ru
Загрузка ...